Сюжеты part one
Спутник Энгельс
Саратов совсем не похож на провинцию. Это все же столица, хотя и всего лишь Поволжья. Если хотите в провинцию, то, пожалуйста, из центра города ездят троллейбусы в Энгельс. Полчаса – и вы перемещаетесь из центра одного города в центр другого. Хотя именно легкость сообщения делает непохожим на провинцию и Энгельс. Это скорее город-спутник.
Энгельс замышлялся городом интернациональным, а точнее, русско-украинским. В восемнадцатом столетии для разработки соляного озера Эльтон призвали малороссов, для которых такой промысел был не в диковинку.
Вона ж сiя слава на всю Ельтонь пала.
Що дiвчина козаченька серденьком
назвала, –
пели соляные разработчики.
Новому поселению дали название – Покровская слобода.
Соляные работы закончились в 1850 году. К тому времени слобода состояла из двух частей – украинской и русской. Граница между этими частями была центром – здесь стояла Свято-Троицкая церковь и иные соответствующие постройки. Лишь в 1914 году Покровская слобода приобрела новый статус и сделалась городом Покровском. Именно к этому времени относятся события, описанные в одной из самых известных детских книжек – “Кондуит и Швамбрания”. Ведь автор ее, Лев Кассиль, свое детство провел именно здесь, в Покровске.
Если выйти из троллейбуса и метров пятьдесят пройти вперед, окажешься на площади Ленина – невероятно огромной для этого городка. В то время здесь располагался базар. Лев Кассиль вспоминал: “В открытые окна рвалась визгливая булга торговок… Возы молитвенно простирали к небу оглобли. Снедь, рухлядь, бакалея, зелень, галантерея, рукоделье, обжорка… Тонкокорые арбузы лежали в пирамидках, как ядра на бастионах в картине “Севастопольская оборона”.
А прямо под окнами дома Кассилей, опять же на нынешней площади Ленина, располагался бульвар под народным названием Брешка или, иначе, Брехаловка. “Вечерами на Брехаловке происходило гулянье. Вся Брешка – два квартала. Гуляющие часами толкались туда и назад, от угла до угла, как волночки в ванне от борта до борта. Девчата с хуторов двигались посередине. Они плыли медленно, колыхаясь. Так плывут арбузные корки у волжских пристаней. Сплошной треск разгрызаемых каленых семечек стелился над толпой. Вся Брешка была черна от шелухи подсолнухов”.
– Спозвольте причепиться. Як вас по имени кличут… Маруся чи Катя? – подходили к приглянувшимся девицам юноши.
– А ну не замай… – отвечали девицы. – Який скорый. Ну, хай тоби бис… чипляйся.
Так создавались счастливые семьи Покровска.
Позднее, в 1918 году, традиционно украинский город сделался столицей Автономной области немцев Поволжья. Немецкий сделался одним из двух официальных языков. Его пришлось учить несчастным малороссам. Затем город переименовали в Энгельс, а многострадальных малороссов, уже как поволжских немцев, выселяли в Сибирь.
Но это – другая история. Лучше перечитать “Кондуит и Швамбранию”, сесть на девятый троллейбус и денек побродить по городу Покровску – именно тому, в котором вырос Лев Кассиль.
Гимназия номер один
Недалеко от сада “Липки”, на изломе улицы Некрасова, стоит невзрачное на вид, потрепанное зданьице. В нем размещаются какие-то серьезные организации, у входа иной раз дежурит милиционер. Ничто не наведет на мысль, что это – бывшая гимназия Саратова, одна из лучших в Казанском учебном округе.
Литератор В.Золотарев, который в конце девятнадцатого века обучался здесь, видел гимназию иначе: “Это был громадный двухэтажный дом с александрийской колоннадой на улице и большим продолжением в глубь двора, причем
внутренний корпус заканчивался двухсветным актовым залом. Внизу под актовым залом помещался пансион для приезжих из губернии гимназистов… С восточной стороны внутреннего корпуса был разбит довольно большой декоративный сад, где на отдельных больших деревьях можно было спрятаться в листве от надзирателя… В теплое и сухое время в перемены нас выпускали на площадку и в сад. На площадке были деревянная горка и гимнастические приспособления, состоявшие из мелкой лестницы, колец, двух гладких шестов для лазания. Около горки помещался фонтан без воды, по внутренним краям которого мы бегали как на велосипедном треке”.
Эту гимназию оканчивали многие известные впоследствии саратовцы – архитектор Шехтель, врач Захарьин, изобретатель лампочки накаливания Яблочков, антрепренер Лентовский. Не удивительно, ведь до 1897 года, когда в городе открылась наконец вторая гимназия, это было единственным средним светским образовательным учреждением. Самое же интересное время из жизни первой гимназии пришлось на период с 1851-го по 1853 год, когда здесь учительствовал молодой Чернышевский.
Воспоминания современников говорят отнюдь не в пользу Николая Гавриловича: “Его бледное лицо, тихий пискливый голос, близорукость, сильно белокурые волосы, сутуловатость, большие шаги и неловкие манеры – вообще вся его наружность показалась ученикам очень смешною, почему они стали между собою посмеиваться над ним”.
Однако Чернышевский подкупил своих учеников манерой поведения. Он, во-первых, говорил им “вы”. Во-вторых, сидел не за учительским столом, на возвышении, а прямо перед передними партами. В-третьих, пренебрегал традиционными учебниками, а вместо этого читал стихи Жуковского и Пушкина и вообще старался держать атмосферу доверительную, неформальную.
– Какую свободу допускает у меня Чернышевский! – возмущался директор гимназии. – Он говорит ученикам о вреде крепостного права. Это вольнодумство и вольтерьянство! В Камчатку упекут меня за него!
Однако Мейера никто в Камчатку не упек – довольно скоро Николай Гаврилович уехал в Петербург. Его жизнь только начиналась.
|
